МИХАИЛ СВЕТЛОВ
ФРОНТОВАЯ НОЧЬ
Пожар крылом широким машет,
Над лесом полночь глубока,
И, как дивизия на марше,
Над батареей облака.
Как будто схвачена за горло,
Окрестность дальняя дрожит,
Когда огонь, покинув жерла,
Быстрее выдумки летит.
И как бы смерть ни сторожила,
Никто назад не отойдёт,
Покуда ненависть по жилам,
Как электричество, течёт.
Огня военных перекличек
Я узнаю знакомый свист…
Вперёд, боец! Стреляй, зенитчик!
Гони коня, кавалерист!
Пройдут года, мы станем старше, -
На город издали взгляни,
И, как дивизию на марше,
Ты вспомнишь молодости дни!
(1941г.)
* * *
ВАДИМ СИКОРСКИЙ
Как я люблю людей родной России!
Они тверды. Их вспять не повернёшь!
Они своею кровью оросили
Те нивы, где сегодня всходит рожь.
Их не согнули никакие беды.
И славить вечно вся земля должна
Простых людей, которым за победы
Я б звёзды перелил на ордена.
( 1945г.)
* * *
КОНСТАНТИН СИМОНОВ
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Жёлтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придёт,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждёт.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души…
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: «Повезло».
Не понять не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, -
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
(1941г.)
* * *
СЛАВА.
За пять минут уж снегом талым
Шинель запорошилась вся.
Он на земле лежит, усталым
Движеньем руку занеся.
Он мёртв. Его никто не знает.
Но мы ещё на полпути,
И слава мёртвых окрыляет
Тех, кто вперед решил идти.
В нас есть суровая свобода:
На слёзы обрекая мать,
Бессмертье своего народа
Своею смертью покупать.
( 1942г.)
* * *
Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слёзы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: «Господь вас спаси!» -
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шёл тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, всё-таки родина-
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти просёлки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезой и песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алёша: изба под Борисовым,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьём,
Ты помнишь, старуха сказала: «Родимые,
Покуда идите, мы вас подождём».
«Мы вас подождём!»- говорили нам пажити.
«Мы вас подождём!»- говорили леса.
Ты знаешь, Алёша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирают товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока ещё милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я всё-таки горд был за самую милую,
За русскую землю, где я родился.
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По- русски три раза меня обняла.
( 1941г.)
* * *
ГРИГОРИЙ САННИКОВ
БЕРЕГИ КАСКУ – СБЕРЕЖЁШЬ ГОЛОВУ
Полукруглая, стальная,
С тонким звоном серебра,
Вот она, моя родная,
Дорогая, как сестра.
Вот она, моя защита-
Прочный панцирь головной.
Трижды бита, не пробита
Вражьей пулей, ни одной.
Три скользящих поцелуя,
Три зарубки, три конца,
Три могилы – аллилуйя! –
Неизвестного бойца.
Посудите сами, братцы,
Выйди я без каски в бой,
И пришлось бы мне валяться
С продырявленной навылет
Разудалой головой.
Так-то, братцы, было дело…
Каска – панцирь, каска – щит.
Кто её сочтёт за мелочь,
Коль она у амбразуры
И в бою от пули-дуры,
От осколков нас хранит.
(1944г.)
* * *
САМУИЛ МАРШАК
ЧАСЫ НА БАШНЕ
Башня есть под Ленинградом,
А на башне – циферблат.
Разорвался с башней рядом
Неприятельский снаряд.
Бил по башне в перестрелке
Частым градом пулемёт.
Но ползут по кругу стрелки,-
Время движется вперёд!
Под землёй лежит в подвале
Сердце башенных часов,
Чтоб его не колебали
Даже звуки голосов.
Управляет ходом терций
И движением секунд
Металлическое сердце,
Крепко вделанное в грунт.
К башне – к Пулковским высотам
Много месяцев подряд
Рвался враг, стремясь к воротам,
Замыкавшим Ленинград.
Но надежен, неизменен
Ход часов и бег минут.
Устоял твой город Ленин,
А часы идут, идут.
Сбиты вражьи батареи,
Сметены с лица земли.
И на Запад мы быстрее
Стрелок времени пошли!
(1944г.)
* * *
ГОРОДУ – ГЕРОЮ
Я прохожу по улицам твоим,
Где каждый камень – памятник героям.
Вот на фасаде надпись:
«Отстоим!»
А сверху «р» добавлено:
«Отстроим!»
(1952г.)
* * *
АЛЕКСАНДР ПРОКОФЬЕВ
МОСКВЕ
Вся Родина встала заслоном.
Нам биться с врагом до конца,
Ведь пояс твоей обороны
Идёт через наши сердца!
Идёт через грозные годы
И долю народа всего,
Идёт через сердце народа
И вечную славу его!
Идёт через море людское,
Идёт через все города…
И все это, братья, такое,
Что враг не возьмёт никогда!
Москва! До последних патронов,
До дольки последней свинца
Мы в битвах! Твоя оборона
Идёт через наши сердца!
(1941г.)
* * *
ВАЦИС РЕЙМЕРИС
(с литовского)
РАССКАЗ ВОИНА
Мы шли и шли в атаки неустанно.
Берлин пылал. Дымился каждый дом.
А май свечами украшал каштаны
В разрытом парке, где катился гром.
Шёл жаркий бой за каждый дом и выступ.
Валились башни в сломанных крестах.
Как жаждали мы ринуться на приступ,
Пробиться к центру, где горит рейхстаг!
И вот он перед нами. Рёв орудий…
За боем бой… За дымом снова дым…
Мы лишь тогда вздохнули полной грудью,
Когда наш флаг увидели над ним.
И тут-то мы услышали безмолвье.
Голубизна проглянула из мглы…
Мы увидали, что ресницы, брови
У нас, как от муки, белым -белы!
Пыль от летящей наземь штукатурки
Белесыми туманами плыла.
Посасывая пыльные окурки,
Глядели мы в слепую муть стекла.
А в стеклах – дым клубящийся и пламя,
И, пробегая от окна к окну,
Я в зале под имперскими орлами
Отряхивал со смехом седину.
Да и не я один тогда смеялся:
Смешны седины в девятнадцать лет.
Я тряс кудрями… Все-таки остался
На них седой, неизгладимый след.
И я, чего-то всё не понимая,
Взглянул в окно – а там весенний зной!
Каштан в цвету! И понял я, что в мае
Обоих нас покрыло сединой.
(1945г.)
* * *
ЛЕОНИД МАРТЫНОВ
НАРОД – ПОБЕДИТЕЛЬ
Возвращались солдаты с войны.
По железным дорогам страны
День и ночь поезда их везли.
Гимнастерки их были в пыли
И от пота ещё солоны
В эти дни бесконечной весны.
Возвращались солдаты с войны.
И прошли по Москве, точно сны,-
Были жарки они и хмельны,
Были парки цветами полны.
В зоопарке трубили слоны,-
Возвращались солдаты с войны!
Возвращались домой старики
И совсем молодые отцы-
Москвичи, ленинградцы, донцы…
Возвращались сибиряки!
Возвращались сибиряки-
И охотники, и рыбаки,
И водители сложных машин,
И властители мирных долин,-
Возвращался народ- исполин…
Возвращался?
Нет!
Шёл он вперёд,
Шёл вперёд
Победитель – народ!
(1945г.)
* * *
Пластинок хриплый крик
И радиовещанье,
И непрочтённых книг
Надменное молчанье,
И лунный свет в окне,
Что спать мешал, тревожа,-
Мы оценить вполне
Сумели только позже,
Когда возникли вновь
Среди оторопенья
Моторов мощный рёв,
И музыка, и пенье,
И шелест этих книг,
Мы не дочли которых,
И круглый лунный лик,
Запутавшийся в шторах,
И в самый поздний час
Чуть зримый луч рассвета…
Подумайте! У нас
Украсть хотели это!...
(1945г.)
* * *
МИХАИЛ МАТУСОВСКИЙ
СЧАСТЬЕ.
Когда от неба и до земли
Летели клочья седого дыма,
И только люди сносить могли
Всё, что для камней невыносимо,
Когда одетый в огонь и дым,
Мир накренился, как в бурю судно,
И было трудно лежать живым,
А мёртвым было уже нетрудно.
Когда под скрежет весенних льдин,
Прощаясь с миром последним взглядом,
Я оставался в снегу один,
А немцы были почти что рядом.
Когда, разбужен ночной стрельбой,
Весь лес был полон предсмертной дрожи,
Я не прельщался другой судьбой,
Я повторял лишь одно и то же:
Жить не украдкой, жить не ползком,
Подобно горной лететь лавине.
Мне нужно счастье всё, целиком,
Мы не сойдёмся на половине.
( 1945г.)
* * *
ПЁТР ОЙФА
АВГУСТ 1941 года.
Ласточки на бреющем полёте
Задевают тихую траву.
Я не знаю, как вы все живёте,-
Здесь я очень буднично живу.
Друг пробитую снимает каску-
Кровь струится по загару щёк.
Мы прошли болот зелёной ряской,
Вдоль лесных завалов и дорог.
Вот идём горящею Покровкой
(Сколько их, Покровок, на Руси!),
Две гранаты сбоку да винтовка…
Новгородский дождик моросит.
Над земли ковровой луговиной
Дали затуманены грозой,
Первым боем, первым маршем длинным,
Первой материнскою слезой,
Первым сбитым наземь «мессершмиттом»,
Тлеющим за Оредеж-рекой,
Чтобы снова звездным и открытым
Я увидел небо над собой.
(1941г. Ленинградский фронт)
* * *
АЛЕКСЕЙ СУРКОВ
Человек склонился над водой
И увидел вдруг, что он седой.
Человеку было двадцать лет.
Над лесным ручьём он дал обет:
Беспощадно, яростно казнить
Тех убийц, что рвутся на восток.
Кто его посмеет обвинить,
Если будет он в бою жесток?
(1941г. Западный фронт)
* * *
(Софье Кревс)
Бьётся в тесной печурке огонь.
На поленьях смола, как слеза,
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти – четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От моей негасимой любви.
(1941г.)
ГЕОРГИЙ СУВОРОВ
Мы тоскуем и скорбим,
Слёзы льём от боли…
Чёрный ворон, чёрный дым,
Выжженное поле…
А за гарью, словно снег,
Ландыши без края…
Рухнул наземь человек, -
Приняла родная.
Беспокойная мечта,
Не сдержать живую…
Землю милую уста
Мертвые целуют.
И уходит тишина…
Ветер бьёт крылатый.
Белых ландышей волна
Плещет над солдатом
(1944 г.)
* * *
Ещё утрами чёрный дым клубится
Над развороченным твоим жильём.
И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным огнём.
Ещё ночами белыми нам снятся,
Как вестники потерянной любви,
Живые горы голубых акаций
И в них восторженные соловьи.
Ещё война. Но мы упрямо верим,
Что будет день – мы выпьем боль до дна.
Широкий мир нам вновь раскроет двери,
С рассветом новым встанет тишина.
Последний враг. Последний меткий выстрел.
И первый проблеск утра как стекло.
Мой милый друг, а всё-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло.
В воспоминаньях мы тужить не будем,
Зачем туманить грустью ясность дней?
Свой добрый век мы прожили как люди-
И для людей.
( 1944г.)
* * *
БУЛАТ ОКУДЖАВА
ВДОВА.
Он не писал с передовой,
она- совсем подросток-
звалась соломенной вдовой,
сперва – соломенной вдовой,
потом- вдовою просто.
Под скрип сапог, под стук колёс
война её водила,
и было как-то не до слёз,
не до раздумий было.
Лежит в шкатулке медальон
убитого солдата.
Давно в гражданке батальон,
где он служил когда-то.
Но так устроено уже:
не сохнет лист весенний,
не верят вдовы в смерть мужей
и ждут их возвращенья.
Не то чтоб в даль дорог глядят
с надеждою на чудо,
что, мол, вернется он назад,
что вот придёт домой солдат
неведомо откуда.
А просто, бед приняв сполна,
их взгляду нет границы,
и в нем такая глубина,
что голова кружится.
Как будто им глаза даны,
чтобы глазами теми
всем не вернувшимся с войны
глядеть на мир весенний.
(1946г.)
* * *
| 